Неандерталец наблюдает.

24 апреля 1999 года

Ровно пятьдесят три года назад я встретил Шри Ауробиндо, я встретил Мать — их взгляд остановился на мне. Мне было всего двадцать три, только что из лагерей смерти, все было разрушено, я пребывал на развалинах моего сердца, души и жизни. Я был бунтом против всего, словно землетрясение сверху донизу: Нет человеку, Нет жизни, Нет Западу, и бог его знает чему еще Нет на Востоке за различными лицами. Но те Глаза смотрели на меня как будто из глубин тысячелетнего катаклизма. Я был как ужасный вопрос, разрушенный и разрушающий: Человек, ЧТО? Земля, ЧТО? Жизнь, жизнь прежде всего, ЧТО? И для ЧЕГО? Это была не “философия” или метафизика — это была самая настоящая физика, простая и полная отрицания. Я даже не знаю, было ли “что-нибудь”, чем можно было бы пожертвовать: это было Ничто возвращающееся в Никуда, как всемирный кошмар. Но почему Ад! Я был этим безответным Вопросом, как будто только он был тем, что заставляло мое сердце биться и делало из меня человека на этих развалинах. Я не был ни материалистом, ни верующим, ни правым, ни левым, ни от сюда, и ни от туда. Я был из ниоткуда, как тот кто копает себе могилу, так называемый человек, на дне тысячи предыдущих могил — “позже” было как ранее.
Но ЧТО и наконец ЗАЧЕМ все это? Нацисты, опустошившие меня раз и навсегда, раздели и освободили меня от всех религий, всех идей, прячущихся под тем или иным, более или менее жестоким головным убором — и все было совершенно жестоко под той или иной декорацией, на Западе или на Востоке, на Юге или на Севере. Был бы я пингвином, было бы больше толку. Будь то материалист из того или иного каркаса, или спиритуалист среди “орангутангов”, коронованный и обличенный в папскую или марксистскую мантию, после него хоть потоп, пусть хоть небеса упадут — небеса человекообразной обезьяны, или...... снова ЧТО?
Пятьдесят три года я был этим пылающим, растущим, голодным вопросом, как землетрясение, что никогда не разрывается, как Человеко-трясение, которое никогда не имело дело с этой человекообразной обезьяной — как будто этот вопрос был моим единственным биением сердца, жизнь моей жизни среди демократических или других структур с их смертными Науками и не менее смертными религиями. Но на земле — совершенный Ад и электронная Ложь, повторяющаяся миллионы раз снова и снова на любом языке — кроме языка пингвина и канарейки.
Однако, ровно пятьдесят три года назад их Глаза посмотрели на меня, в глубину моей тысячелетней бездны, в глубину пылающего Ничто, которое как будто было тем самым Нечто, в глубину геологической и зоологической Смерти, которая была словно первым импульсом Жизни, в глубину чувствующей и существующей клетки, клетки без имени и границ, у которой есть собственная Наука и собственное Знание — ее собственная Сила наконец, без фокусов и мантий вокруг, без Калашниковых или папский благословений, или демократических и гуманных благословений, не несущих гуманности. Было так чудесно услышать Того, кто говорил: “Человек — переходное существо” — наконец то мы собираемся выбраться из этого!
Итак, пятьдесят три года назад, я посмотрел вокруг себя глазами удивленного ребенка, как первая маленькая обнаженная клетка. Я смотрел и смотрел.... как новорожденный, которому уже миллионы лет, без языка и словаря не человека отсюда или оттуда, но, возможно, с языком, в глубине которого была песня или музыка, как пингвин неизвестного полюса или залива, океана без возраста. Или крик за всю землю.
Я смотрел и смотрел....

* * *

И были те Глаза бесконечной и лечащей мягкости. Это было в Индии. По всей видимости, она была колыбелью первых веков, она была Источником всех тех неизлечимых эр. И я наблюдал, пораженный, как ребенок тех веков, как первый ребенок пристально смотрит на свою мать, я наблюдал как будто только что из концентрационных лагерей... и видел Нацистов вокруг и везде — убийц на Востоке и на Западе, предателей того первого простого и обнаженного взгляда, той первой колыбели человека, той первой Матери. Я был в Индии, по-видимому, но больше не было той музыки без языка, той, что говорит без слов и слышна везде, и отвечает сама себе везде как великая песня первых жизней, что приветствуют Солнце и радость существования. Были тысячи электронных и искусственных языков, что повторяли и повторяли слова маленького нациста по соседству, или большого Нациста у каждой двери, и никто больше не думал, никто не испытывал больше этого легкого простого и прямого ощущения, больше не было мысли, но были демократические и гуманные лозунги, бомба в руке или автомат на бедре, везде Христианские, Марксистские или Исламские святоши и завоеватели, до последнего закоулка мозга человека — кажущегося человеком. И было изобилие богов любого цвета, замороженных в бесконечном количестве статуй у каждого воняющего перекрестка наших пугающих и испуганных супергородов. Никогда не было такого количества святых со времен Тевтонских завоеваний и так называемого “освобождения” — но Ад все-таки здесь, а вместе с ним демократическая и политическая тюрьма тысячи партий, колющих друг друга за правой или левой колючей проволокой: они позаимствовали все у электронной машины, производящей лозунги, их мозги вымыты и развращены, у них столько машин под их пальцами, под их глазами, их носами, их ртами, и прямо до глубины их желудков, так много, что внутри больше ничего не работает, отсутствует одна простая легкая вибрация, один прямой простой и легкий взгляд, чистая музыка внутри, которая видит, что есть, и говорит, что есть. Тысячи партий и ни одного Человека во всем этом. Была Индия, по всей видимости, но также тысячи дроблений, и мелкие предательства везде, что разделяют и правят и набивают свое демократическое и гуманное брюхо, или Марксисты, или Христиане или Бог знает что еще за чертовщина.

Что случилось?
В следующем году, мы будем большими мальчиками, две тысячи лет...
Две тысячи лет ЧЕГО?
Откуда появились эти маленькие нацисты? Они родились не вчера. И этот Нулевой год нашей “цивилизации”? Как будто мы появились из ниоткуда, чтобы родиться КЕМ? Как будто мы появились из языческого невежества, чтобы в конце концов нас крестили и обратили к истинному Богу, единственному, Христу или Аллаху или еще к какому-нибудь. Мы наконец входили в “религиозный век” — нам бы стоило лучше назвать его “религиозным катаклизмом”. Ибо Человека больше не было, он потерял все свои тысячелетние корни, чтобы внезапно вырасти на готовой почве, чисто выровненной для него — и его Судьба была подготовлена тоже, ведущая прямо (с несколькими грешными петлями несколькими пагубностями)вверх на небеса Аллаха или великого Господа наших Церквей, или вниз в ад наших различных предыдущих связей и наработок, навсегда и еще один день. Это было установлено, это было все, нечего было больше найти. Мы были “людьми” навсегда и еще один день, или дьяволами, кому что нравилось. Настоящий катаклизм, зияющий как геологический или зоологический разлом между двумя мирами. ЧТО было до? Очевидно, ничего или археологическая чертовщина и идолы для наших различных музеев и наших фантастических историй, или доисторической мифологии. История — это мы. Мы — это кто? И мы — это что? Остались ли еще люди, чтобы спросить “Что”? Наука скоро обнаружит практически все для нас, а медицина выследит и залатает все наши клетки так, словно скажет нам из чего они сделаны, и куда они возвращаются — на кладбище, конечно, как и все остальные, с парой вакцинаций в качестве научного крещения между двумя смертями: смертью до и смертью после. После, все также, как и до. Но что за суета!
Религиозный катаклизм.
Сильные и богатые, а сегодня еще вооруженные электроникой, они организовали себя таким образом, чтобы искоренить или испортить все, что может расстроить или оказать сопротивление их печальной “гуманной” и демократической диктатуре. Два религиозных сообщника, смертельные враги и братья, полностью сговорились о своем правлении — при помощи чего и над кем? Мусульмане, более заметные и фанатичные, в соответствии со своей вековой тактикой преуспели, просачиваясь со своими гаремами шаг за шагом или воюя бандитскими шайками, размножаясь как кролики, провозглашают затем местность своей “исламской нацией” с незапамятных времен, а себя называют преследуемыми злобными местными аборигенами, строят могилы и храмы, кончают “неверных”, если не могут их обратить. Христиане, более утонченные и слащавые, также более завязанные на деньгах, уничтожают культуру местности, готовы надругаться над “доисторическими суевериями” и “гротескными” идолами, идеологически обработать те детские души, что внемлют с открытыми ртами последним откровениям — хотя если рты не открыты, они не прочь сжечь тебя на колу. Ибо нескольких веков очищающих пыток, что состязаются по жестокости с зверствами Гестапо, пять веков инквизиции — более длинный период по сравнению с пятьюдесятью годами Гитлера. Но это не самое худшее, и даже не самое жестокое, это скорее самая фундаментальная жестокость. Это те люди, оторванные от цивилизации и наследуемого знания, истинного знания и истинной цивилизации — Инки знали, Майя знали, дети Долины Королей знали, даже краснокожие индейцы и Инты Аляски, и греки, и еще больше Ведические Риши... Они знали, что невидимые силы движут людьми, ибо они чувствовали внутри своей кожи, кожи, что не была столь толстой и без машин, ибо они видели своими глазами, глазами, что не были загипнотизированными, слышали не оглушенными ушами существа и богов (или демонов), которые подталкивали их вперед к таинственной Цели, и где-то далеко была музыка, раздающаяся из чрева веков, — там далеко было “нечто”, все еще неизвестное человечество, что должно прийти или воплотиться, и они интересовались, они спрашивали, ЧТО?
Они были В ПОИСКЕ.
Вот мрачная чума наших двух тысячелетий религии и науки (Наука должна была освободить нас от Религии, но скорее заключила нас в тюрьму): больше не существует “ЧТО?”. Единичные “открытия”, что могут еще быть сделаны, связаны с Западом и его больным человеком и больной Землей. В конце двух тысячелетий мы опустошены сильнее, чем после концентрационных лагерей Гитлера: мы как раз в Лагере Смерти, Смерти, сделанной нами.
В Индии, великом идоле “Независимости”, нездоровая и пагубная династия Пандита Неру правила страной пятьдесят два года.
А пятьдесят три года назад, в то время когда я только что вышел из лагерей смерти и пристально, с широко раскрытыми глазами и необъятным, бесконечным взглядом смотрел на нечто другое, этот Неру, только что вышел из предательской британской инкубации. Он бесстыдно заявил ошеломленному французскому писателю Алану Дэниэлу, который пришел к нему, чтобы смело рассказать ему о своем восхищении Индией и желании писать и рассказывать об “Индуизме”: “Объект вашей заинтересованности – это как раз то, что мы собираемся уничтожить”.
Великое предательство Индии.
Они плевали на свою собственную Мать.
Они отрекались от своей собственной культуры.
Такова воля религиозного и научного Запада. Но Факт остается фактом: “религии” — современная выдумка Запада. Никогда не было никакой “Индуистской религии”, и, наверное, есть еще одна Наука, что будет открыта. До США, были просто искатели Человека и его ЧТО на этой Земле.
Это великое предательство Человека. Маленькие Нацисты везде.

* * *

И вот, в году две тысячи минус один, на Востоке мы пришли к "светской" и антииндуистской Индии, которая оскорбляет свою собственную историю, а на Западе, к великому Американскому лорду и его лакеям, чей смертоносный и безумный вирус пересекает все границы. Великий Завоеватель здесь. Гитлер удачно распространился повсюду, прячась под Голливудскими улыбками и различного вида головными уборами. О стремится обратить весь мир к своему финансовому и военному диктаторству: оружие – язык, понятный на всей земле, служащий, конечно же, для защиты мира, но мы стали самыми главными террористами, и даже школьники убивают друг друга. Но где же Человек в этом всем? И где же наша первая Мать? И где же тот Источник, что является нашим началом? Даже неандертальцу было бы стыдно за тех, кем мы стали. Пятьдесят три года спустя, с шестьюдесятью шестью за плечами, во мне не больше философии, чем тогда, когда я был во чреве матери. Я скорее во чреве всей земли с тем же самым горящим вопросом, который является центром все чаще сотрясающихся миров, как будто, этот вопрос, его огонь и являются самим Источником и сердцебиением, заставляющими жить того, кто там есть, по видимому, — "человека", смотрящего на себя и вокруг себя глазами новорожденного ребенка. И миллионы лет позади него, множество маленьких созданий и маленьких надежд – надежд на что? Наш Неандерталец значительно вырос и жадно поглотил множество больших и маленьких созданий, и "цивилизаций", одну за другой, наш двадцатилетний смертник никогда не выходил из своего лагеря, из своего ужасного Что или своего нуля, из безжизненных миллионов лет. Он только спустился немного ближе к пылающему сердцу вещей, как будто была только ОДНА вещь, ОДИН крик на дне того, что рождено, и что пытается родиться, и что еще не рождено, но хочет, так хочет родиться наконец, без "Бога" или Дьявола, без папы и катехизиса, без мантий, "фокусов" и границ, — простая и чистая маленькая клетка. И ОНА есть всё. Во истину, она есть всё: и в маленьком создании, и в камне, и в волне или во всех галактиках, или в великом Светиле; она горит глубоко внутри нас и жаждет, так жаждет быть наконец рожденной тем, чем ОНА является, обладающая своей собственной силой и миллионами прошедших лет, которые несут знания, глубокие знания того, что ждет внутри и за пределами, за пределами этого невежественного маленького Неандертальца, вооруженного гуманными бомбами и электронными лозунгами.


* * *

Итак, со всей простотой я говорю, что вы – безумцы, вы душевнобольны и захвачены, будь вы Американцы, Европейцы или Зулусы (хотя Зулусы могут об этом догадываться), вы вообще не Люди, КТО вы? Это единственное, чего не знают ваши машины.
Когда вы освободитесь от вашего ученого невежества и будете сведены к нулю, разрушены до основания, как Белград под вашими бомбами, наверное, вы будете лучше знать, чего миллионы лет ждала в глубинах клетка. Возможно, тем самым вы сделаете первый шаг следующего вида.
В мае 1916 года, в разгар Первой Мировой войны Шри Ауробиндо написал:
"Старые Боги не мертвы, старый идеал доминирующей силы, завоевывающей, правящей, и совершенствующей мир, все еще является реальностью и ее влияние на психологию человеческой расы не ушло. Также не существует уверенности в том, что настоящая война убьет эти силы и этот идеал; ибо исход войны будет определен силой, встречающей силу, организацией доминирующей над организацией, высшим или, по крайней мере, более удачливым способом использования того самого оружия, которое послужило основой настоящей силе великой агрессивной [Тевтонской] власти. Поражение Германии от ее собственного оружия само собой не убьет дух, ныне воплощенной в Германии; это также может привести просто к новому его воплощению в какой-нибудь другой власти или воплощении, и тогда будет необходима новая битва. До тех пор, пока старые Боги живы, разрушение или подавление организма, вдохновляемого ими, имеет малое значение, ибо они прекрасно перевоплощаются. Германия уничтожила дух Наполеона во Франции в 1813 году и полностью лишила ее превосходства в Европе в 1870 году; сама Германия стала воплощением того, что она свергла. Феномен легко способен повторяться в более значительном масштабе."
Еще одна катастрофа?
Или она нужна, чтобы заставить нас найти решение?
Крик дикой птицы над океаном эпох.
Неужели мы, пройдя из таких глубин через множество столетий, бедствий и тюрем под тем или иным королем, теми или иными папами, этим пророком или другими, исчезнув и вернувшись, те революционеры без революции, вновь оказались все с той же нашей кровью, нашими бедами, и нашей вечной смертью?
Сможет ли этот прохожий, столь полный надеждой и отчаянием, найти то, что заставляет его кричать сегодня, снова кричать, как будто о потерянной радости, о никогда не восходящем солнце, о "ничто", которое только и должно быть найдено? Найдет ли эта обычная дикая птица, что кричала на пустынном берегу и звала, Бог знает, какое завтра, свою песню, свое вечное солнце, свою Тайну существования – Тайну наконец быть рожденной?
Нам нужно было идти с этим жалким hominid, пробираться через века и прийти в конце к этому маленькому мозгу с извилинами — думающей тюрьме, вооруженной тысячью доктринами, догмами, идеологиями, мозгу, стремящемуся найти выход из человеческой пещеры – борющемуся со словами вместо того, чтобы бороться с самим собой. И он постоянно подкармливает свою смерть вместо того, чтобы проникать в свою собственную Материю, вездесущую и всегда постоянную, свои собственные неизмеримые глубины, в которых первая клетка уже трепещет, первое сильное сознание в камне и в водорослях, и в вечно ждущих песках. Вместо того, чтобы проникать в свои собственные праведные Стены и прокапывать туннель сквозь наш старый пагубный вид, чтобы превратиться в новый физический воздух и другой земной способ существования.
Небеса ведут нас только к небесам.
А наш ужасный "человеческий переход", наше долгое блуждание через эту бунтарскую Материю, которая сопротивляется даже нашим бомбам и снова пытается поглотить нас, заканчивается невидимым Чудом, для которого мы рождались так много раз с дикой птицей и криком. Найдем ли мы это чудо?

Сатпрем